Есть миф о том, что наша страна движется к инновационной экономике. И миф о том, что высшее образование у нас еще очень неплохое. Об этих и других мифах рассуждал в пространстве лектория «Контекст» доктор экономических наук, замдиректора Центра трудовых исследований госуниверситета Высшая школа экономики Ростислав КАПЕЛЮШНИКОВ.

— Одни говорят, что в российских школах деградировали, другие, что еще держат уровень?
— Качество обучения деградирует при переходе с более низких на более высокие ступени образования. Более того, с ходом времени образовательные достижения россиян постепенно идут вниз. Так, международные обследования показывают, что по грамотности чтения в 2006 году учащиеся российских начальных школ занимали первое место в мире. Весьма неплохие показатели они демонстрировали также по математической и естественнонаучной грамотности – 9-е место из 25. Но на уровне 8-го класса цифры начинают проседать, а при переходе на следующую ступень образования — к 15-летним — страна оказывается в нижней части распределения по всем показателям.

— Может, большое количество образованных людей России и не надо?
— Если страна нуждается в некоем рывке, она нуждается и в некотором количестве лидеров, которые могли бы его обеспечить. Если же задача в том, чтобы полнее использовать уже имеющиеся достижения, подавляющее большинство учащихся должны получать просто добротное образование.
Недавно в интегральном исследовании обобщили показатели разных стран за последние 30 лет (см. таблицу). В нем, и по доле лидеров, и по доле аутсайдеров, Россия оказывается типичным середняком и демонстрирует посредственные результаты, как в отборе и наделении самых талантливых и одаренных первоклассным образованием, так и в предоставлении этого самого добротного образования. На этом фоне всевозможные разговоры о построении в России инновационной экономики и всего такого прочего выглядят не очень убедительно.

— Но есть по крайней мере миф, что в российских вузах хорошо учат.
— Тут Россия ни в каких международных исследованиях участия не принимала, но есть основания полагать, что качество высшего образования в стране в среднем ужасающее и, видимо, будет продолжать падать. Если до начала переходного периода примерно 45% студентов учились не очно и 55% очно, то сейчас они как бы поменялись местами. К этому следует добавить, что на старших курсах 50 — 80% студентов совмещают учебу с работой и это тоже отражается на качестве получаемых ими знаний и навыков.

— Это плохо?
— С точки зрения теории человеческого капитала подобное совмещение имеет одно очень важное следствие: в Ро
29e4
ссии высшее образование безумно дешевое, потому что основная часть затрат индивидуума на образование – потерянные заработки — получается очень незначительной и во многих случаях приближается к нулю. И в этом смысле качество российского образования соответствует его стоимости – дешевое образование – низкое качество.

— Есть еще миф, что в последнее время стало много студентов, потому что мальчики идут в вузы, скрываясь от армии.
— Действительно, количество студентов только растет: начиная с 90-х годов их численность увеличилась в 2,7 раза. Но этот рост нельзя объяснить ни демографическим факторам – с 2000-х годов количество молодежи уменьшается, ни армией. На фактор призыва, по разумным оценкам, можно отнести не больше 2 — 3% от общего контингента обучающихся в вузах. При отсутствии угрозы многие молодые люди стали бы либо поступать в вузы позже, либо пошли бы на заочные отделения, но не отказались бы от получения высшего образования. К тому же начиная с 90-х спрос на высшее образование среди мужчин рос гораздо медленнее, чем среди женщин.
Так что сегодня существует тренд к тому, чтобы охват высшим образованием рос и ширился, и рано или поздно дипломы вузов получат от 60 до 75% молодежи. То есть не исключено, что к середине века Россия будет обладать рабочей силой, которая на 2/3 состоит из обладателей вузовских дипломов.

— А столько выпускников вузов никому не нужно?
— В последние 10 лет положение хлынувших на рынок выпускников вузов и ссузов, по сравнению с работниками с более низким образованием, парадоксальным образом становится не хуже, а лучше. И спрос на высококвалифицированную рабочую силу в 2000-е годы рос быстрее предложения. В итоге, при прочих равных условиях, лица с высшим образованием сейчас зарабатывают почти на 80% больше, чем лица со средним образованием. И уровень безработицы для первых оказывается в три раза меньше.
Но при этом все равно доля обладателей высшего образования, которая трудится не по профессии в России больше, чем в подавляющем большинстве стран, то есть человеческий капитал недоиспользуется.

— И к чему все это приведет?
— Получается, что по формальным характеристикам наша экономика обладает высококвалифицированной рабочей силой. Но одновременно качество российского образования очень плохое, и это заставляет предположить, что улучшение ситуации, которое наблюдалось в 2000-е годы, всего лишь передышка, и сейчас мы подошли к черте, за которой может начаться снижение экономической отдачи от образования и рост масштабов недоиспользования рабочей силы.
Также возможен сценарий, при котором предложение людей с высоким образованием будет намного опережать спрос на них, и тогда они начнут спускаться на менее квалифицированные рабочие места и вытеснять тех, кто занимал их раньше. Тогда это может принять характер самоподдерживающегося процесса: люди будут получать все более и более высокое образование, чтобы не спускаться вниз, при этом они все равно будут спускаться вниз, и при этом их поведение все равно будет оставаться экономически рациональным. Что-то вроде ловушки, из которой непонятно, как и куда можно выйти.
Ну и непонятно, что вообще будет представлять собой общество, где 2/3 населения будет обладать высшим образованием, – исторических прецедентов пока не было. Очевидно, что из высокопродуктивной экономики знаний в России может сформироваться экономика невостребованных или псевдознаний.

— Логичный вопрос: что теперь со всем этим делать?
— Можно было бы частично рационализировать ситуацию, если бы заработки, потерянные в процессе получения образования, превратились в реальный элемент издержек и учеба перестала бы быть рекреационной деятельностью, оставляющей возможность для работы. Такое «удорожание» образования сбило бы искусственный спрос на него и могло бы как-то приподнять его качество. Но жестокая реальность состоит в том, что сами учебные заведения не заинтересованы в ужесточении стандартов обучения и увеличении процента отсева: их финансовое положение зависит от количества студентов. А, учитывая демографическую яму, в которую вступает Россия, конкуренция между вузами будет увеличиваться, и это обернется снижением стандартов образования.

Комментарии экспертов

Рашид ВЕЛЕМЕЕВ, совладелец группы компаний «Синдбад» и ISIC Россия:
— Нет ничего удивительного в том, что мы произвели кучу людей с дипломами и они продолжают получать высокую зарплату: мы находимся в ресурсной экономике. Уровень заработной платы вообще никак не связан с производительностью труда. Когда я договариваюсь о зарплате, я ориентируюсь только на рынок, а он создан экономикой нефтяной иглы, которая создает такие кривые зеркала, которые не поддаются никакому научному объяснению. Кстати, у меня в компании на дипломы смотреть вообще запрещено.

Александр КАРПОВ, директор Центра экспертиз ЭКОМ:
— Диплом теперь работает как элемент статуса. И ценность, которую дает образование, – это ценность статуса, который именно на рынке статусов и торгуется. В госорганах важно, есть ли у тебя высшее образование, в вузах ты не можешь быть доцентом, если у тебя нет степени — и таким образом оттуда вымываются квалифицированные практики. Мы действительно идем к тому, чтобы превратиться в экономику псевдознаний.

Оксана ЖИРОНКИНА, научный руководитель проекта «Контекст»:
— Специфика российского образования не в том, что оно стало доступнее, а в том, что его стоимость невозможно посчитать. Структура бюджета российских вузов несравнима со структурой бюджета западных университетов. Российские выпускники, несмотря на утверждение о том, что дешевизна высшего образования в России с лихвой окупает статус и, соответственно, зарплаты после получения диплома, в редких случаях делают перечисления в бюджет оконченных ими вузов. В то же время в западных университетах пожертвования выпускников составляют большую часть бюджета. Проблема не в доступности образования, а в устойчивой неприложимости экономического мышления к организации этой сферы. Менеджмент в образовании по-прежнему носит самопальный характер.